Сергей Хоружий - «Улисс» в русском зеркале
возможно сужденье мое пристрастно но полагаю эта малая деталь этот конец а. бренера тоже входит в скупую суть в то что выступает в нашем зеркале под взглядом в свете конца концов однако и соглашаясь с этим дальше сразу признаем что главным-то образом и прежде всего такому взгляду открывается совершенно другое в свете конца концов высвечивается и выступает что и у всякой вещи свой конец только не в том уж смысле как у бренера на трибуне цдл а в том что всему свой приходит конец как свидетельствует поэт кого шельмовали с этой самой трибуны высвечивается неотменимая подверженность всего сущего фундаментальному предикату конечности и эта конечность вездесуща многолика или говоря по-джойсовски мириаднолика но первый ее и главнейший облик смерть да не поспоришь с этим а дальше нельзя не заметить и того что такую перспективу конца концов обличающую конечность и смертность всего сущего всех вещей мира мы находим и у самого художника так что в сем последнем финале зеркала наш взгляд наконец совпал с собственным взглядом мастера и мы с ним повели финальную арию в унисон а как иначе это не был бы джойс если бы он не взглянул на создаваемый им мир взглядом обнажающим ВСЕ КАК ЕСТЬ взглядом в свете конца и взгляд этот был ему присущ чем дальше тем больше по ходу жизни и творчества в этом зеркале в эпизоде 15 мы замечали как в улиссе стихия тьмы и небытия надвигается неумолимым накатом и подступает вплотную и накрывает и поглощает в себе всё так что дальше в загадочном и мощном помине мир уже пребывает в этой стихии изначально само название связывает книгу эту со смертью и так под взглядом в свете конца концов чем дальше тем больше
выступает на авансцену Смерть
и зрелище в нашем зеркале предстает как назревающий исподволь в улиссе а потом торжествующе развертывающийся в финнегановом помине Триумф Смерти он всеохватен и всевластен но его всеохватность раскрывается перед нами без нажима без пафоса с некой тихой неотвратимостью в первом же эпизоде в телемаке вступает тема смерти в морской пучине горькой смерти вступает будто бы как случайный малый мотив но пройдут годы и годы написаны будут сотни страниц и на самых последних страницах мастера этот мотив вернется мощною кодой замыкающей весь великий джойсотекст потом в протее собачья смерть тоже беглый хотя тоже устойчивый мотив тело дохлого пса смерть в облике жалком убогом отвратительном и наконец вскоре же в аиде как положено с третьим появлением героиня представляется крупным планом во весь экран кроме нее в эпизоде собственно никого больше нет аид уже действительно триумф смерти но заметим лишь чисто телесной физической для нее в самом деле аид это nec plus ultra и в нем она исчерпывает себя некрофантазии цирцеи явленье призрака матери и прочая все это уже не о физической смерти дальше она является в других обликах у нее их не счесть в мире нашего мастера они изобилуют и мы обозначим лишь немногие главные за смертью отдельного человека концом личного мира идет конец всего мира смерть космическая она муссируется немало но джойс очень редко напрямик изображает свой апокалипсис хотя бы уж потому что он вообще ничего не изображает у него как мы объясняли отнюдь не изобразительная поэтика однако и данный средствами непрямого закрытого криптического письма этот апокалипсис присутствует в улиссе ощутимо и сильно уж не говоря о помине где он правит бал итак смерть космоса смерть истории а дальше мы попадаем в миры иные в умопостигаемые пространства и без всякого удивленья находим смерть орудующей и там конечно и неизбежно мы обнаруживаем смерть бога ставшую непременною принадлежностью европейского разума после ницше я бы сказал у джойса она представлена не слишком интересно и ярко его роман с богом развивался по довольно стандартным образцам но уж зато бесконечно индивидуально неповторимо ново то что творится в джойсовском мире художественной реальности не повторяя того что об этом мире сказано уже в нашем зеркале заметим лишь что происходящее в нем также под эгидою смерти там совершаются сакраментальные события смерти автора смерти текста и смертей многих еще почтенных инстанций классической прозы события что после нашего (пост)классика многими повторялись и многими изучались пока порядком не замусолившись не вошли ныне в азбуки и прописи современного искусства письма belles lettres стряпая эпатажное слово на блумодень я некогда окрестил всю эту густую толпу смертей в джойсовом мире Пантанатосом и с некоторой натяжкою подсчитал что число смертей самых главных равняется конечно ж джойсову магическому числу четверке четверице тетрактиде отчего танатосообщество предстало в обличье Квадратного Пантанатоса всемогущего повелителя всей вселенной сотворенной художником
что ж значит сон сей потщившись увидеть КАК ВСЕ ЕСТЬ в мире русского улисса в мире джойса мы видим как в свете конца за всем проступает царство Квадратного Пантанатоса таков взгляд художника такова джойсова эсхатология где бессмертие бессмыслица а любовь лишь слово которое знают все лишь безответное вопрошание из тех что роятся во множестве в его мире в мире в котором безраздельно властвует вал накат драйв смерти и сон сей всем знаком ныне этот взгляд как нельзя близок современности близок человеку наших дней эсхатология тотальной конечности всеуничтожающего конца Квадратного Пантанатоса да в этой струе мы вполне находим себя в современном мире смерть являет себя мощной влекущей втягивающей стихией и отношение человека к ней подобно неудержимому влечению вод к Отцу-Океану вот это-то подобие и подметил мастер сделав его одною из главных тайн центральной метафорой или мифологемой своей грандиозной тайнокниги именно это и утверждает великий помин он утверждает разыгрывает воплощает пред нами подобие и тождество двух обликов всевластного Драйва Смерти кричаще на вид несхожих влеченья живых струящихся вод в мертвящее соленое лоно океана и влеченья деятельных неуемных человеческих существ к ожидающей всех кончине мы легко согласимся что все отношения сегодняшнего человека со смертью суть не иное что как только развертывание этого драйва он похоже сменил собою старинные Пляски Смерти нам уже некогда и не особенно занимает разглядывать разнообразие ее игр и ее фигур богатство ее орнаментов смерть стала проще но и могущественней притягательней и эта могущественная стихия правит в нашем сегодня за которым нет завтра
и в общем уже все ясно в этом свете конца этом вихре всеуносящего драйва смерти вот разве малый еще вопросик тот что художник задает сразу едва тема впервые мельком появляется в несторе да пускай время охвачено сине-багровым пламенем конца преотлично только что же нам остается вполне определенный ответ намечался у джойса еще с юности ответ что он выражал люциферовым девизом non serviam сделать этот девиз своим несомненно значит содействовать драйву смерти и ухода в ничто значит сделать его дело своим подкидывать дровец да подливать масла в сине-багровое пламя но дар художника звал к иному и шла тяжба борющихся качеств которую наше зеркало разбирало конечно в эпизоде 15 где отражалась полуночная цирцея мы там нашли что по последнему счету художник не стремится стать ни дублером ни послушным подручным князя тьмы однако что же он взамен избирает увидеть не удалось зато теперь в заключенье в свете конца мы сможем различить больше
